Книга Общая психопатология. Том 1 - Евгений Васильевич Черносвитов

самосознания в Общей психопатологии – это проблема, требующая, прежде всего четких методологических и мировоззренческих ориентиров. Которых сейчас, во времена «ломки» старой «эпистемы» и всеобщего плюрализма, просто нет. Поэтому, есть вместо этого – методологии и стройного мировоззрения, non-ens! Заметим, что следующим трудом Карла Ясперса после «Общей психопатологии», была фундаментальная «Психология мировоззрений».

Анализ основных функций самосознания (самопознания и саморегуляции) предполагает некое «пространство», где эти функции осуществляются. Этим «пространством» не может быть трехмерный объективный мир. Ибо, духовное не является феноменом объективной трех мерности. Время – вот где, кажется, разворачиваются все феномены сознания. Но, и это – иллюзия! Напрасно экзистенциалисты такое большое значение придавали времени (см. выше). Самосознание включено в структуру субъективности (духовности), являясь ее «частью». Как монада Лейбница является частью всей совокупности монад – Духа. Субъект, обнаруживая себя как «Я», оказывается трансцендентным своему сознанию. Здесь прав Кант, вводя понятие «трансцендентальной апперцепции». Субъективность (духовность) как нечто «целое и тотальное» – является всегда «посюсторонней». Но, сам субъект, в Общей психопатологии, благодаря выше описанному «триггеру», «потусторонний». В жизненном мире есть конкретный человек, личность, телесный индивид, а не «Я». При обратной установке, «Мир» оказывается «потусторонним», а субъект – «посюсторонним». Но этот «единственный» и «одинокий»… может быть только Богом. В Общей психопатологии – «Teo ex machina»! Так и полагают современные «эзотерики». Для которых, «Мир» есть «maya» (иллюзия). (См. выше: «Социопаты. Готики»). Субъекты без «своего» мира, часто ссылаются на великих испанцев. Например, всячески «муссируют» «Жизнь это сон», Педро Кальдерона де ла Барка.

Самосознание словно полагает свой предел в сознании уже в качестве феноменов «Я» и «не – Я». Тем, что представляет себя трансцендентным, утверждает «мир», как имманентность. В пределах субъективности, «объект», как явление «внешнего» мира, и, как «предмет» «внутреннего» мира, совпадают. Еще раз повторим – в Общей психологии. То есть, когда граница «внешнего» и «внутреннего», оказывается, пусть невидимой, но «прочной». Поэтому «открытое», «ясное» и «прозрачное» сознание, всегда находит себя, как «солнечный мир» – Явь. А, самосознание при этом, как бы уходит в « тень». Это то, что дает основание предполагать, как минимум, две реальности в пределах одной субъективности сознания: «бодрствующее» сознание, как предметность. Назовем его «экстраверсией». И, сновидное сознание – как «чистая субъективность». Назовем это состояние «интроверсией». К последней относятся наши грезы, сон со сновидениями, отвлеченное воображение, полет фантазии, а также «сон на Яву» и, так называемые, «просоночные состояния», гипнотические и гипноидные состояния, хорошо известные психотерапевтам и иллюзионистам. Различные интоксикационные и психотические расстройства, такие, как «помрачение» сознания, формирующие симптомы и синдромы психозов, такие, как психотическая дереализация и деперсонализация, онейроидные и онирические расстройства сознания, бред интерметаморфозы и др., это – феномены Общей психопатологии.

Для «предметного» сознания нет необходимости «искать» особое пространство, так как самопознание и саморегуляция осуществляются во внешнем мире и через его «предметы». Субъект ориентирован в объективном пространстве и во времени. В этом самом «месте» возникает великая иллюзия – Mama Magna (Х. Л. Борхес): отождествление «переживаний» (сознания) с «проживанием». С «историей» того, что человек придумал в отношении своих переживаний. «Предмет» сознания, в результате саморегуляции, превращается в «объект» Мира. Пространственно-временные параметры предметности сознания «сливаются» с объективным временем и пространством. Fallacia suppositionis – ошибка из-за неправильного допущения. Fallacia secundum dictionem – ошибка из-за неправильного словесного выражения. Разбираясь с. Fallacia secundum dictionem, Жак Лакан «воскресил» психоанализ. Ведь очевидно такое допущение: много, чего есть в нашем Духе, что словами невыразимо, а мы выразить это пытаемся. Права Марина Цветаева, есть нечто в нашей духовности, «между молчанием и речью».

Вопрос о субъективном пространстве возникает в связи с самосознанием – «Я». Но и здесь, феноменология самопознания и саморегуляции, оказывается в разном положении. Если обращать внимание только на самопознание, то проблема субъективного «пространства», оборачивается вопросом о «пространстве» мысли. В другом варианте – о «взаимоотношении мысли и слова». Д. И. Дубровский прямо ставит этот вопрос: «Существует ли вне словесная мысль?» (Вопросы философии. 1977. №9). Для классической немецкой философии, как мы показали выше, «пространство» мысли есть та «протяженность», которая возникает, когда субъект предполагает себя как «Я» и полагает свое «не-Я» (Фихте) Здесь самосознание = самопознанию. И, оно суть тавтологично. И, потому «пространство» мнимо. Но, его можно «реабилитировать», найдя для него топологическую фигуру. Что и делал Жак Лакан. Не случайно Анри Бергсон (а он «вышел» из школы Канта и Фихте) отрицал необходимость «пространства» для сознания и требовал лишь «длительности – времени». Как и экзистенциалисты, по сути дела. (См. H. Bergson. Essai sur les donees immediates de la conscience. Paris. 1911). Эта та же ошибка, которую допустил Гуссерль. Поэтому в его «чистую субъективность» через «щель» времени, ворвался «жизненный мир»! Диалектическая логика, еще в лице Гегеля, по-новому поставила проблему «пространства» сознания. Мнимость «дурной бесконечности» (рефлексии от рефлексии) была преодолена. Рефлексии была противопоставлена творческая спонтанность. И, таким образом, «вещь мыслимая» вновь обрела «пространственную протяженность»… символа. То есть, топологическую модель и модификацию.

Но, традиция отождествлять самосознание и самопознание, и у Гегеля, и у его последователей, не преодолевших диалектики, например, те же экзистенциалисты или гуманистические психологи, остается и сейчас в силе. Например, в концепции Сартра диалектика «Rien». Самосознание не нашло для себя никаких определений, кроме негативных – «провал», «дырка», «пустота», «деградация», «негация» и т. п. Все эти определения в Общей психопатологии есть ничто иное, как феномены «психосоматической мутации и трансляции переживаний». (См. соответствующий раздел ниже). «Схизис» (самораздвоение, расщепление, самоотчуждение и т.п.) в сфере самосознания, Сартр зафиксировал так: «Être de la conscience comme conscience de soi signifie qu’il ya une distance de lui-même, comme la présence de lui-même, et il est en fait la distance inexistante, ce qui est l’être en soi, rien est mis en œuvre» (J.P. Sartre. L, etre et le neant. Paris. 1957, p. 120) «Пространство» самосознания и здесь оказывается мнимым. Но, на сей раз, оно – «ничто», то есть, вывернутое наизнанку «бытие». Не случайно, Николай Гартман утверждал, что проблема познания, по самой сути своей, является не логической или психологической, а метафизической проблемой» (N. Hartmann. Grundzuge einer Metaphysik der Erkenntnis. Berlin. 1925. 2. Aufl., S.3) Это он после разочарования в феноменологии Эдмунда Гуссерля.

Для самопознающего «Я» реальным «пространством» является субъективность другого человека. Проблема «пространства» здесь не решена, но принимает неожиданную форму. Она требует «удвоения»: две равные «мнимости» = отрицание, дают нечто позитивное, но зашифрованное, «закодированное» в символе. Топологическую фигуру: ленту Мебиуса, кольца Борромео или «золотое сечение» – мозаика Пенроуза

Итак, самосознание в статусе самопознающего субъекта лишь «умопостигает» свое «пространство». Не «видя» его, сознание предполагает его как свое «бессознательное». «Чистое» самопознание принципиально «не видит» в себе себя, отталкивается от себя как «иного», уходит в свое инобытие – переживание. Так, умный человек не знает, насколько он умен. Дурак не видит своей глупости. Весь позитивный смысл самопознания присутствует в «потоке» постоянно актуализирующихся переживаний, которые темперируют сознание, наполняя его беспокойством. Ниже мы расскажем о «тревожном ряде», феноменологии Angst.

Другое дело, когда самосознание выступает в функции саморегуляции: оно требует не логической или символической реальности, а зримого, вне себя положенного, «пространства». Сознание ищет себе аналогов: «L’essence de notre esprit semblable à l’essence de cristaux précieux», – сказал Бальзак. И, предвосхитил гениальное открытие Пастера о функциональной асимметрии, возникающей при превращении в кристалл, винной (левой) и виноградной (правой) кислот. Как далек был от истины его современник, Фридрих Энгельс, который в то же самое время заверял человечество, что «жизнь есть существование белковых тел». А, ведь, еще со времен фараонов, сравнивали дух с ассиметричным